http://www.orgia.ru/
Журнал FUZZ, август 2007:
http://www.orgia.ru/interview/interv17.html
читать дальшеFUZZ Что ты можешь сказать об «Уходящем Солнце»?
Сергей Калугин: Это первый альбом, где у нас получилось поймать тот звук, который мы долго и интенсивно искали. Тут надо начать с того, что зачастую все, что мы делаем, сравнивается с «Nigredo», вышедшим за 5 лет до появления группы. Дело в том, что «Nigredo» очень внятен для восприятия…
FUZZ Потому что он акустический?
Сергей: Нет, потому что его продюсером был бельгиец Мишель Драшуссофф, а сводил альбом Жан-Марк Гёнс, царствие ему небесное - бельгийский же звукорежиссёр, который работал с Патрицией Каас, Демисом Руссосом… То есть у «Nigredo» - серьезный, мощный, фирменный уровень сведения и мастеринга. Без ложной скромности скажу, что я довольно талантливый человек, и ребята, которые записывались со мной в «Nigredo», тоже отнюдь не бездарны – но если б мы записали это все где-то на портостудиях, а потом сами попытались свести, то конечный материал было бы совершенно невозможно слушать. Но наша работа попала в руки к фирмачу-звукорежиссёру, который умудрился акцентировать там все положительные стороны и утопить все недостатки. Я сейчас понимаю, что не боги горшки обжигают, и что западные музыканты тоже могут что-то такое накосячить – но у них есть школа, есть стиль, а их звукорежиссёры знают, как из дерьма сделать конфетку. Поэтому и «Nigredo» получился таким… сверкающим.
А дальше мы искали. И, разумеется, наши первые попытки самостоятельно записываться и сводиться были на сто голов ниже, чем уровень, заданный «Nigredo». Чудес не бывает. Мы росли, рос и Десс – Вадим Сергеев, питерский звукорежиссёр, мой старый друг – и сейчас мы сошлись в одной точке. На только что открывшейся студии Десса «IntroStudio», под его чутким руководством мы записали и свели новый альбом. Можно сказать, что за прошедшие годы мы все научились, наконец, работать так, как работают на Западе. Я говорю «наконец», потому что у нас не было такого радикального опыта, как, скажем, у БИ-2, которые, уехав в Австралию, оказались вброшены в западные реалии – и тут уж либо научись, либо погибни. Здесь, в России, атмосфера расслабленная, и сложно преодолеть внутренние заморочки и невнятности, свойственные нашему чахоточному рок-н-ролльному самосознанию. Сложно понять, какой уровень четкости работы на самом деле необходим. Но я убежден, что альбом «Уходящее Солнце» столь же очевиден и понятен, как «Nigredo».
FUZZ Он действительно самый внятный из трех электрических альбомов ОРГИИ ПРАВЕДНИКОВ.
Сергей: На предыдущем альбоме «Двери! Двери!» мы только учились. В его запись группа вошла полубезумной ордой пионеров с поварёшками вместо гитар в руках, а на выходе, в результате отчаянных усилий оператора Эвелины Шмелевой, из нас образовался отряд более или менее вооружённых профессионалов. Это стоило нам диких усилий и нервов, и в результате сам альбом получился несколько замученным, и многое, понятое нами в процессе записи, нам в нём реализовать уже не удалось. И вот то, чему мы научились за время работы над «Дверями», мы продемонстрировали уже в «Уходящем Солнце». А Десс к этому присоединил свой многолетний опыт, и в результате внятности удалось достичь.
FUZZ Ты говорил, что вы каким-то уникальным способом записали в нем гитару. Расскажи поподробнее.
Сергей: Я, пожалуй, издалека начну. У нас в России группы, играющие рок, в основном играют стиль. Взгляни на объявления у вас в журнале: «Группа, играющая грандж, ищет гитариста», «ищем басиста, играющего фанк» и т. д. То есть никто не ищет новое слово в рок-музыке – люди тупо и слепо встраиваются в некую струю, и у каждой струи есть свой маленький мирок. А у нас пафос совершенно в другом: мы всегда очень хотели делать что-то оригинальное, то, чего в мире еще нет. Зачем быть тысячной группой, играющей дэт или трэш? Поиск нового – это и есть искусство. Конечно, это искусство складывается из того, что наработано предыдущими художниками; конечно, у каждого из нас есть куча любимых групп и стилей, мы их изучали, разбирали, как они работают… Но в конечном счете артист может быть интересен, только если в нем все это переплавилось. И получился либо эклектичный хаос, в котором ты нас заподозрила в рецензии на «Двери! Двери!», либо наработанные и прожитые влияния сплавились в некое уникальное единство. Если это получилось, то мы говорим о том, что появился новый стиль. Как, например, у RAMMSTEIN, которые сплавили в своем творчестве металл, техно, евродиско, электронную музыку в духе KRAFTWERK, Третий рейх, театр Бертольда Брехта, романтиков в духе Новалиса… Там вообще соединено все самое яркое, что было в германской культуре, причем без всякой этической оценки – от христианских мистиков до немецкой садо-мазо порнухи, гаже которой нет на свете, чем она и запоминается. И у каждого текста RAMMSTEIN – по 8 уровней прочтения: их можно читать как садомазохистскую агитку, экспрессионистский манифест, произведение немецкого романтика, алхимический рецепт или мистический трактат. Я все это вижу в них… это наши братья, на самом деле. И такая же приблизительно история была с нами – другое дело, что мы долго высиживали это яйцо. И когда я понял, наконец, что же мы творим, я очень смеялся.
FUZZ Почему?
Сергей: Сложнее всего увидеть то, что находится перед самым носом. Понимаешь, я всю жизнь ненавидел романсы. Ничего не вызывало у меня такой лютой ненависти, как романс Чайковского «Растворил Я Окно». Химик, блин!.. И мне было очень сложно осознать, что на самом-то деле ОРГИЯ ПРАВЕДНИКОВ играет именно романсы. Мы продолжаем традиции русской музыки XIX века. Ведь классические русские романсы писались на стихи классических русских поэтов, «птенцов гнезда Петрова». Но пост-петровская культура – это ведь что? Кто-то очень хорошо сказал, что вся русская поэзия, начиная с Пушкина и Державина, напоминает подстрочник с неизвестного европейского оригинала. Огромное количество их авторских стихотворений так и называются – «из Гете», «из Гейне», «из Шиллера», «Итальянская песня»... А сам романс как стиль откуда взялся? Из Испании! То есть Петр I снес нахрен всю русскую аутентичную культуру, имплантировал сюда европейскую систему образования для аристократии, и возник удивительный феномен: русское образованное общество – это европейцы по духу, заброшенные в дремучую азиатскую страну, где они вынуждены жить среди диких пейзан-«мюжикофф». Они здесь сидят несчастные, строят себе поместья в классическом стиле, говорят по-французски, читают Байрона и им до смерти хочется домой, на родину воспитанного в них сознания - в Италию-Испанию-Германию… От тоски они адаптируют европейскую культуру к местным реалиям, пишут европейские стихи на русском языке. «Маленькие трагедии» Пушкина – блестящий пример. А «Борис Годунов» - это же Шекспир по-русски! При этом культура наших классиков была евразийски открыта также и влияниям с Востока – все эти персидские напевы, «Бахчисарайский фонтан», «Мцыри»…Позже этот тип сознания пошел в массы, появились разночинцы. Композиторы писали оперы в итальянском стиле. Тот же Глинка – вылитый Россини, если вслушаться. А в музыке салонов прижился испанский романс и стал явлением русской городской культуры. Добравшись до мещан и разночинцев, он из аристократически-салонного жанра превратился в «городской романс», и всё собой пропитал, вплоть до позднее-крестьянской и блатной песни. И в этом плане ОРГИЯ ПРАВЕДНИКОВ – очень традиционные городские русские художники. Культурологи всегда отмечают, что самое крутое в художнике открывается, когда в нем проявляются национальные корни, и я с замиранием сердца и ужасом ждал, когда же во мне откроется какая-нибудь разлюли-малина. А открылась не она, а то же самое, чем Пушкин занимался в «Маленьких трагедиях». Причем даже не открылась – просто я понял, что всегда именно это и делал.
FUZZ Так, в принципе, и у всего русского рока такой же генезис– сидит человек в Рязани, играет американский блюз или кельтский фолк и тоскует по Ирландии или дельте Миссисипи…
Сергей: Конечно! И Гребенщиков точно так же играет русский городской романс, транслируя его в английский бит. А мы придумали, как традиционную русскую городскую музыкальную культуру поставить на основу тяжелой рок-музыки. Это очень сложно, потому что рок-музыка – это, прежде всего, жесткая ритмизация, а романс – широкое полетное дыхание. Там сплошной ad libitum, а в рок-музыке все должно быть четко. Но оказалось, что если мы берем очень сложные, замороченные, скоростные ритмические рисунки, характерные для прогрессив-метала, а потом их накрываем сверху протяжной мелодией, то получается эффект широкого романсового дыхания. Бесконечные ломаные мелкие рисуночки, которые наш Саня выколачивает на барабанах, смены размеров, скоростные жесткие риффы – и при этом музыка льется как река. Кстати, мой бардовский вокал, в который никак не могут въехать тру-металлисты, но который абсолютно понятен неметаллистам – именно отсюда он растёт. Мы к этому шли-шли – и вот оно кристаллизовалось, наконец. И родился специфический саунд. Романсы ведь пелись под гитару – и у нас гитарные переборы, которые музыканты называют арпеджио, сделаны основой структуры рок-композиции. Клянусь, этого не делал никто в мире! В европейской рок-музыке иногда в этой роли выступает фортепиано – у QUEEN, у MUSE. У них в основе Вагнер и Бизе, поэтому они рояль, понятно, используют.
FUZZ У MUSE арпеджиатор в основном используется…
Сергей: Да. И мы тоже любим эту вещь, хотя пока не использовали. А что касается арпеджированной классической гитары – очень многие из старых поклонников хотели бы слышать ее на переднем плане, и в новом альбоме ее не различают или различают с трудом. А она там есть, её до фига, и она всё на себе держит, но она - не солирующий инструмент и таковым у нас никогда не будет. Она – структурный каркас. Её великолепно слышат коллеги по цеху и офигевают, но для того, чтоб она стала очевидна любому слушателю, нужно ещё… Мы чуть-чуть с ней недоработали, это моя ответственность, прежде всего. В следующих альбомах мы ее сделаем более проявленной - я знаю, как. Ведь что-то мы поняли и в процессе записи «Солнца», и это «что-то» тоже не успели реализовать. Это нормально.
Конечно, в вещах вроде «Офиса» или «Армагеддона FM» мы играем с более традиционными роковыми стилями. Но основа того, что у нас получилось – акустическая гитара, арпеджио и ритмизированный романс. Мы – русский RAMMSTEIN на самом деле (улыбается). Не буквально, конечно. Просто мы, так же как и они, объединили все самое яркое, что было в нашей национальной пост-петровской культуре. Мы то тарантеллу синтезируем с трэш-металом, то баркаролу, то немецкую застольную песню, то азиатские танцы, у нас сплошные «из Гейне» и «из Ли-Бо» – и все это в контексте русской городской культуры XIX века.
FUZZ Как думаешь, насколько скоро все это поймут и полюбят широкие слушательские массы?
Сергей: Вот что было хорошего в «Nigredo»? Его можно было поставить 50-летней тетушке из ЖЭКа – и ее перло. И перла ее именно романсовая душевность, которой там на самом деле не было, но которая постмодернистски имитировалась. И сейчас мы ставим «Уходящее Солнце» такой же тетушке – и ей нравится. Она слышит там своего любимого Олега Погудина. Мы ей говорим: «Вам нравится слушать тяжелый рок?», а она удивляется: «А где здесь тяжелый рок?» То есть я понял, что в России ничего, кроме романса, популярно и любимо быть не может. Погудин навсегда! И, блин, мы это сделали! (смеется). Можно ненавидеть КСП в его глупейших проявлениях и любить SLAYER, но если ты хочешь быть услышанным в России – думай, как соединить одно с другим. Стилистически соединить: глупость не обязательно с собой тащить, на глупость попсовики есть.
И в некотором роде мы ещё очень московская группа – мы впрямую наследуем МАШИНЕ ВРЕМЕНИ с её арт-роком, с её вполне КСПшными песнями-сказками, с ее пафосом, рассказыванием историй. И линию ВОСКРЕСЕНИЯ мы тоже продолжаем – Троицкий как-то сказал, что эта группа поет жестокие романсы. Так оно и есть! Русский рок романсами-то и ценен, здесь его суть. Кстати, это суть не только русского рока, но и попсы – тот же Троицкий очень точно назвал ЛАСКОВЫЙ МАЙ новым воплощением «сиротских песен»: был такой примитивный, восходящий опять-таки к романсу жанр. Народу – «пожалостливей», интеллектуалам – Рахманинова, но - романс! Повсюду романс, это уже не вытравить, это наша специфика. Без романсовой составляющей народ вашу музыку не поймёт и не оценит (улыбается). Вот, кстати, только что понял, почему у нас так полыхнули ню-метал с эмо! Поют больно жалостливо!
Так, что потенциально мы можем получить широкий народный отклик, но, конечно, это может произойти только в том случае, если нашу музыку многие услышат. Скажем, из радиоточки. А вот тут у нас шансов очень немного, потому что врубиться в то, что эта музыка имеет большой коммерческий потенциал, пока попросту некому.
FUZZ Я слышала, что вас не берут на большие фестивали под девизом «умная музыка сейчас никому не нужна».
Сергей: Ну да, это достаточно неприятная история. У нас в стране вообще нет музыкального процесса как такового. На Западе он существует как составная часть культуры, бизнеса, а у нас этого нет. Вроде, есть какие-то звукозаписывающие концерны, кто-то выпускает пластинки, кто-то кого-то раскручивает, но на самом деле это все иллюзия. Весь шоу-бизнес стоит на том, чтоб раскрутить в телевизоре лицо, а потом это лицо продавать на корпоративах. Какой-нибудь нефтяной магнат легко заплатит за то, чтоб на его корпоративную вечеринку приехало лицо, которое все видели по телевизору. Музыка к этому не имеет никакого отношения, она вообще не важна. Плюс чисто азиатское местничество, когда в структуру можно войти либо через мощные финансовые вливания, либо через личное знакомство. А больше никакого шоу-бизнеса нет. И в этом плане нам идти совершенно некуда.
FUZZ Есть группы вроде ПИЛОТА, которые добились популярности сами…
Сергей: Да, есть такие, но их крайне мало. Копали-копали и выкопали. И мы точно так же как ПИЛОТ роем носом землю. И собираемся продолжать. Есть шанс, что качество перейдет в количество. Для группы главная заповедь – не распадаться, и мы не распадаемся и изо всех сил это поле пашем. Слава Богу, некая аудитория у нас уже есть, диски продаются. Дело ведь не в славе и не в деньгах – просто рок-музыка как форма подразумевает стадионы, а не 200 человек в клубе. Мы любили METALLICA, RCHP, и хотим сыграть именно в эту игру, а не в элитных музыкантов/продвинутых интеллектуалов.
FUZZ Репутация-то у вас - как раз элитных музыкантов.
Сергей: А мы не хотим этого совершенно. Но, с другой стороны, мы придумали новый стиль – это уже неплохо. И если жизнь на Земле будет продолжаться и дальше, мы можем рассчитывать на то, что через некоторое время начнут появляться группы, опирающиеся уже на нас.
Екатерина Борисова
FUZZ №8/2007 (в журнале опубликовано с небольшими сокращениями)
http://www.orgia.ru/interview/interv17.html
читать дальшеFUZZ Что ты можешь сказать об «Уходящем Солнце»?
Сергей Калугин: Это первый альбом, где у нас получилось поймать тот звук, который мы долго и интенсивно искали. Тут надо начать с того, что зачастую все, что мы делаем, сравнивается с «Nigredo», вышедшим за 5 лет до появления группы. Дело в том, что «Nigredo» очень внятен для восприятия…
FUZZ Потому что он акустический?
Сергей: Нет, потому что его продюсером был бельгиец Мишель Драшуссофф, а сводил альбом Жан-Марк Гёнс, царствие ему небесное - бельгийский же звукорежиссёр, который работал с Патрицией Каас, Демисом Руссосом… То есть у «Nigredo» - серьезный, мощный, фирменный уровень сведения и мастеринга. Без ложной скромности скажу, что я довольно талантливый человек, и ребята, которые записывались со мной в «Nigredo», тоже отнюдь не бездарны – но если б мы записали это все где-то на портостудиях, а потом сами попытались свести, то конечный материал было бы совершенно невозможно слушать. Но наша работа попала в руки к фирмачу-звукорежиссёру, который умудрился акцентировать там все положительные стороны и утопить все недостатки. Я сейчас понимаю, что не боги горшки обжигают, и что западные музыканты тоже могут что-то такое накосячить – но у них есть школа, есть стиль, а их звукорежиссёры знают, как из дерьма сделать конфетку. Поэтому и «Nigredo» получился таким… сверкающим.
А дальше мы искали. И, разумеется, наши первые попытки самостоятельно записываться и сводиться были на сто голов ниже, чем уровень, заданный «Nigredo». Чудес не бывает. Мы росли, рос и Десс – Вадим Сергеев, питерский звукорежиссёр, мой старый друг – и сейчас мы сошлись в одной точке. На только что открывшейся студии Десса «IntroStudio», под его чутким руководством мы записали и свели новый альбом. Можно сказать, что за прошедшие годы мы все научились, наконец, работать так, как работают на Западе. Я говорю «наконец», потому что у нас не было такого радикального опыта, как, скажем, у БИ-2, которые, уехав в Австралию, оказались вброшены в западные реалии – и тут уж либо научись, либо погибни. Здесь, в России, атмосфера расслабленная, и сложно преодолеть внутренние заморочки и невнятности, свойственные нашему чахоточному рок-н-ролльному самосознанию. Сложно понять, какой уровень четкости работы на самом деле необходим. Но я убежден, что альбом «Уходящее Солнце» столь же очевиден и понятен, как «Nigredo».
FUZZ Он действительно самый внятный из трех электрических альбомов ОРГИИ ПРАВЕДНИКОВ.
Сергей: На предыдущем альбоме «Двери! Двери!» мы только учились. В его запись группа вошла полубезумной ордой пионеров с поварёшками вместо гитар в руках, а на выходе, в результате отчаянных усилий оператора Эвелины Шмелевой, из нас образовался отряд более или менее вооружённых профессионалов. Это стоило нам диких усилий и нервов, и в результате сам альбом получился несколько замученным, и многое, понятое нами в процессе записи, нам в нём реализовать уже не удалось. И вот то, чему мы научились за время работы над «Дверями», мы продемонстрировали уже в «Уходящем Солнце». А Десс к этому присоединил свой многолетний опыт, и в результате внятности удалось достичь.
FUZZ Ты говорил, что вы каким-то уникальным способом записали в нем гитару. Расскажи поподробнее.
Сергей: Я, пожалуй, издалека начну. У нас в России группы, играющие рок, в основном играют стиль. Взгляни на объявления у вас в журнале: «Группа, играющая грандж, ищет гитариста», «ищем басиста, играющего фанк» и т. д. То есть никто не ищет новое слово в рок-музыке – люди тупо и слепо встраиваются в некую струю, и у каждой струи есть свой маленький мирок. А у нас пафос совершенно в другом: мы всегда очень хотели делать что-то оригинальное, то, чего в мире еще нет. Зачем быть тысячной группой, играющей дэт или трэш? Поиск нового – это и есть искусство. Конечно, это искусство складывается из того, что наработано предыдущими художниками; конечно, у каждого из нас есть куча любимых групп и стилей, мы их изучали, разбирали, как они работают… Но в конечном счете артист может быть интересен, только если в нем все это переплавилось. И получился либо эклектичный хаос, в котором ты нас заподозрила в рецензии на «Двери! Двери!», либо наработанные и прожитые влияния сплавились в некое уникальное единство. Если это получилось, то мы говорим о том, что появился новый стиль. Как, например, у RAMMSTEIN, которые сплавили в своем творчестве металл, техно, евродиско, электронную музыку в духе KRAFTWERK, Третий рейх, театр Бертольда Брехта, романтиков в духе Новалиса… Там вообще соединено все самое яркое, что было в германской культуре, причем без всякой этической оценки – от христианских мистиков до немецкой садо-мазо порнухи, гаже которой нет на свете, чем она и запоминается. И у каждого текста RAMMSTEIN – по 8 уровней прочтения: их можно читать как садомазохистскую агитку, экспрессионистский манифест, произведение немецкого романтика, алхимический рецепт или мистический трактат. Я все это вижу в них… это наши братья, на самом деле. И такая же приблизительно история была с нами – другое дело, что мы долго высиживали это яйцо. И когда я понял, наконец, что же мы творим, я очень смеялся.
FUZZ Почему?
Сергей: Сложнее всего увидеть то, что находится перед самым носом. Понимаешь, я всю жизнь ненавидел романсы. Ничего не вызывало у меня такой лютой ненависти, как романс Чайковского «Растворил Я Окно». Химик, блин!.. И мне было очень сложно осознать, что на самом-то деле ОРГИЯ ПРАВЕДНИКОВ играет именно романсы. Мы продолжаем традиции русской музыки XIX века. Ведь классические русские романсы писались на стихи классических русских поэтов, «птенцов гнезда Петрова». Но пост-петровская культура – это ведь что? Кто-то очень хорошо сказал, что вся русская поэзия, начиная с Пушкина и Державина, напоминает подстрочник с неизвестного европейского оригинала. Огромное количество их авторских стихотворений так и называются – «из Гете», «из Гейне», «из Шиллера», «Итальянская песня»... А сам романс как стиль откуда взялся? Из Испании! То есть Петр I снес нахрен всю русскую аутентичную культуру, имплантировал сюда европейскую систему образования для аристократии, и возник удивительный феномен: русское образованное общество – это европейцы по духу, заброшенные в дремучую азиатскую страну, где они вынуждены жить среди диких пейзан-«мюжикофф». Они здесь сидят несчастные, строят себе поместья в классическом стиле, говорят по-французски, читают Байрона и им до смерти хочется домой, на родину воспитанного в них сознания - в Италию-Испанию-Германию… От тоски они адаптируют европейскую культуру к местным реалиям, пишут европейские стихи на русском языке. «Маленькие трагедии» Пушкина – блестящий пример. А «Борис Годунов» - это же Шекспир по-русски! При этом культура наших классиков была евразийски открыта также и влияниям с Востока – все эти персидские напевы, «Бахчисарайский фонтан», «Мцыри»…Позже этот тип сознания пошел в массы, появились разночинцы. Композиторы писали оперы в итальянском стиле. Тот же Глинка – вылитый Россини, если вслушаться. А в музыке салонов прижился испанский романс и стал явлением русской городской культуры. Добравшись до мещан и разночинцев, он из аристократически-салонного жанра превратился в «городской романс», и всё собой пропитал, вплоть до позднее-крестьянской и блатной песни. И в этом плане ОРГИЯ ПРАВЕДНИКОВ – очень традиционные городские русские художники. Культурологи всегда отмечают, что самое крутое в художнике открывается, когда в нем проявляются национальные корни, и я с замиранием сердца и ужасом ждал, когда же во мне откроется какая-нибудь разлюли-малина. А открылась не она, а то же самое, чем Пушкин занимался в «Маленьких трагедиях». Причем даже не открылась – просто я понял, что всегда именно это и делал.
FUZZ Так, в принципе, и у всего русского рока такой же генезис– сидит человек в Рязани, играет американский блюз или кельтский фолк и тоскует по Ирландии или дельте Миссисипи…
Сергей: Конечно! И Гребенщиков точно так же играет русский городской романс, транслируя его в английский бит. А мы придумали, как традиционную русскую городскую музыкальную культуру поставить на основу тяжелой рок-музыки. Это очень сложно, потому что рок-музыка – это, прежде всего, жесткая ритмизация, а романс – широкое полетное дыхание. Там сплошной ad libitum, а в рок-музыке все должно быть четко. Но оказалось, что если мы берем очень сложные, замороченные, скоростные ритмические рисунки, характерные для прогрессив-метала, а потом их накрываем сверху протяжной мелодией, то получается эффект широкого романсового дыхания. Бесконечные ломаные мелкие рисуночки, которые наш Саня выколачивает на барабанах, смены размеров, скоростные жесткие риффы – и при этом музыка льется как река. Кстати, мой бардовский вокал, в который никак не могут въехать тру-металлисты, но который абсолютно понятен неметаллистам – именно отсюда он растёт. Мы к этому шли-шли – и вот оно кристаллизовалось, наконец. И родился специфический саунд. Романсы ведь пелись под гитару – и у нас гитарные переборы, которые музыканты называют арпеджио, сделаны основой структуры рок-композиции. Клянусь, этого не делал никто в мире! В европейской рок-музыке иногда в этой роли выступает фортепиано – у QUEEN, у MUSE. У них в основе Вагнер и Бизе, поэтому они рояль, понятно, используют.
FUZZ У MUSE арпеджиатор в основном используется…
Сергей: Да. И мы тоже любим эту вещь, хотя пока не использовали. А что касается арпеджированной классической гитары – очень многие из старых поклонников хотели бы слышать ее на переднем плане, и в новом альбоме ее не различают или различают с трудом. А она там есть, её до фига, и она всё на себе держит, но она - не солирующий инструмент и таковым у нас никогда не будет. Она – структурный каркас. Её великолепно слышат коллеги по цеху и офигевают, но для того, чтоб она стала очевидна любому слушателю, нужно ещё… Мы чуть-чуть с ней недоработали, это моя ответственность, прежде всего. В следующих альбомах мы ее сделаем более проявленной - я знаю, как. Ведь что-то мы поняли и в процессе записи «Солнца», и это «что-то» тоже не успели реализовать. Это нормально.
Конечно, в вещах вроде «Офиса» или «Армагеддона FM» мы играем с более традиционными роковыми стилями. Но основа того, что у нас получилось – акустическая гитара, арпеджио и ритмизированный романс. Мы – русский RAMMSTEIN на самом деле (улыбается). Не буквально, конечно. Просто мы, так же как и они, объединили все самое яркое, что было в нашей национальной пост-петровской культуре. Мы то тарантеллу синтезируем с трэш-металом, то баркаролу, то немецкую застольную песню, то азиатские танцы, у нас сплошные «из Гейне» и «из Ли-Бо» – и все это в контексте русской городской культуры XIX века.
FUZZ Как думаешь, насколько скоро все это поймут и полюбят широкие слушательские массы?
Сергей: Вот что было хорошего в «Nigredo»? Его можно было поставить 50-летней тетушке из ЖЭКа – и ее перло. И перла ее именно романсовая душевность, которой там на самом деле не было, но которая постмодернистски имитировалась. И сейчас мы ставим «Уходящее Солнце» такой же тетушке – и ей нравится. Она слышит там своего любимого Олега Погудина. Мы ей говорим: «Вам нравится слушать тяжелый рок?», а она удивляется: «А где здесь тяжелый рок?» То есть я понял, что в России ничего, кроме романса, популярно и любимо быть не может. Погудин навсегда! И, блин, мы это сделали! (смеется). Можно ненавидеть КСП в его глупейших проявлениях и любить SLAYER, но если ты хочешь быть услышанным в России – думай, как соединить одно с другим. Стилистически соединить: глупость не обязательно с собой тащить, на глупость попсовики есть.
И в некотором роде мы ещё очень московская группа – мы впрямую наследуем МАШИНЕ ВРЕМЕНИ с её арт-роком, с её вполне КСПшными песнями-сказками, с ее пафосом, рассказыванием историй. И линию ВОСКРЕСЕНИЯ мы тоже продолжаем – Троицкий как-то сказал, что эта группа поет жестокие романсы. Так оно и есть! Русский рок романсами-то и ценен, здесь его суть. Кстати, это суть не только русского рока, но и попсы – тот же Троицкий очень точно назвал ЛАСКОВЫЙ МАЙ новым воплощением «сиротских песен»: был такой примитивный, восходящий опять-таки к романсу жанр. Народу – «пожалостливей», интеллектуалам – Рахманинова, но - романс! Повсюду романс, это уже не вытравить, это наша специфика. Без романсовой составляющей народ вашу музыку не поймёт и не оценит (улыбается). Вот, кстати, только что понял, почему у нас так полыхнули ню-метал с эмо! Поют больно жалостливо!
Так, что потенциально мы можем получить широкий народный отклик, но, конечно, это может произойти только в том случае, если нашу музыку многие услышат. Скажем, из радиоточки. А вот тут у нас шансов очень немного, потому что врубиться в то, что эта музыка имеет большой коммерческий потенциал, пока попросту некому.
FUZZ Я слышала, что вас не берут на большие фестивали под девизом «умная музыка сейчас никому не нужна».
Сергей: Ну да, это достаточно неприятная история. У нас в стране вообще нет музыкального процесса как такового. На Западе он существует как составная часть культуры, бизнеса, а у нас этого нет. Вроде, есть какие-то звукозаписывающие концерны, кто-то выпускает пластинки, кто-то кого-то раскручивает, но на самом деле это все иллюзия. Весь шоу-бизнес стоит на том, чтоб раскрутить в телевизоре лицо, а потом это лицо продавать на корпоративах. Какой-нибудь нефтяной магнат легко заплатит за то, чтоб на его корпоративную вечеринку приехало лицо, которое все видели по телевизору. Музыка к этому не имеет никакого отношения, она вообще не важна. Плюс чисто азиатское местничество, когда в структуру можно войти либо через мощные финансовые вливания, либо через личное знакомство. А больше никакого шоу-бизнеса нет. И в этом плане нам идти совершенно некуда.
FUZZ Есть группы вроде ПИЛОТА, которые добились популярности сами…
Сергей: Да, есть такие, но их крайне мало. Копали-копали и выкопали. И мы точно так же как ПИЛОТ роем носом землю. И собираемся продолжать. Есть шанс, что качество перейдет в количество. Для группы главная заповедь – не распадаться, и мы не распадаемся и изо всех сил это поле пашем. Слава Богу, некая аудитория у нас уже есть, диски продаются. Дело ведь не в славе и не в деньгах – просто рок-музыка как форма подразумевает стадионы, а не 200 человек в клубе. Мы любили METALLICA, RCHP, и хотим сыграть именно в эту игру, а не в элитных музыкантов/продвинутых интеллектуалов.
FUZZ Репутация-то у вас - как раз элитных музыкантов.
Сергей: А мы не хотим этого совершенно. Но, с другой стороны, мы придумали новый стиль – это уже неплохо. И если жизнь на Земле будет продолжаться и дальше, мы можем рассчитывать на то, что через некоторое время начнут появляться группы, опирающиеся уже на нас.
Екатерина Борисова
FUZZ №8/2007 (в журнале опубликовано с небольшими сокращениями)
-
-
07.08.2007 в 23:35